11.12.2010 в 18:49
Пишет sKarEd:Darkness
Название: Darkness
Автор: sKarEd
Пейринг:Шерлок\Джон
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Отказ: За все спасибо АКД, актерам и Гэтиссу с Моффатом.
От автора: На заявку, не прошедшую в последний кинк
Джон/Шерлок.
Из-за последствий травмы, Джон теряет зрение.
Шерлок чувствует себя виноватым. Но при этом не теряет свой дух "экспериментатора". В один из вечеров, он завязывает себя глаза, чтобы понять, как теперь себя чувствует Джон.
Если автор решится на постельную сцену - акцент на ощущения, запахи, слух.
Насчет постели не знаю, они сами пока не знают.
Аудиально к исполнению сподвигло это
So I stayed in the darkness with you...
Часть 1/?
- Шерлок! Да постой же ты!
Джон тяжело дышит и думает о том, что его военная подготовка никуда не годится, потому что угнаться за длинноногим сыщиком с каждым разом все сложнее, а списывать все на возраст ему еще рано. Увлекшись самокопанием и сосредоточившись на спине бегущего впереди детектива, доктор как-то упускает момент удара по собственной голове и даже успевает удивиться виду надвигающегося на него асфальта. Тот теркой проходится по подставленным ладоням и плещет в лицо холодом лужи, прежде чем доктора окутывает благословенная тьма.
***
Доктор слышит отдаленные крики «Джон! Джон!», почему-то – визгливый смех Джима, и вкрадчивый шепот Майкрофта, они все сплетаются в какую-то психоделическую какофонию и доктор очень, очень желает проснуться. Но вокруг по-прежнему темно.
Шерлок привычно вытягивает длинные ноги, удобнее устраиваясь на жестком больничном стуле. Ему надоело приходить сюда каждый день, «Неразумная трата времени» - поясняет он инспектору, поэтому теперь он здесь просто живет. Спит когда придется, на жесткой скамейке, притащенной из приемного покоя, немногим чаще ест в местной столовой, обрекая себя на общение с Молли и Адерсоном, - хотя те, кажется и вовсе перестали его донимать – и терпеливо ждет.
И взгляд карих глаз для него теперь – величайшая ценность, хотя в этом он не признается никогда и никому – даже себе. Поэтому когда Джон первый раз приходит в себя, глубокой ночью, Шерлок бросает все дела и спешит к кровати.
- Джон?
Реакции нет. Тот даже не поворачивает в его сторону головы, продолжая бездумно смотреть в потолок. Шерлок задумывается. «Повреждения затылочной доли головного мозга… последствия могут быть… разными».- Всплывают в его мозгу слова парамедика, забиравшего Джона с улицы. Сыщик аккуратно проводит ладонью перед глазами доктора, вздыхает, понимая, что доктор действительно ослеп.
Когда сыщик аккуратно касается руки Джона, тот вздрагивает так, что чуть не вырывает из рук капельницы, нервно дергает головой.
- Шерлок? – голос сорван, но доктор Ватсон держит себя в руках, пытаясь не показать страха, - Шерлок, ты меня напугал. Вечно подкрадываешься, как кот… Чего ты молчишь?
Прохладные пальцы доктора крепче сжимаются на кисти Шерлока, тому уже почти больно, но он терпит, потому что это неважно.
- Почему ты молчишь? Не можешь говорить? Где мы, Шерлок? – доктор пытается успокоить себя этим потоком вопросов, отвлечься от того, что подсказывают оставшиеся органы чувств. Они сообщают ему о том, что он укрыт теплым, но слегка колючим больничным одеялом, истыкан иглами как еж и, судя по запахам, находится в самой что ни на есть обычной больнице, - скорее всего, даже в родном Бартсе.
- Почему я тебя не слышу? Я… оглох, да?
По тому, как судорожно сжимаются пальцы Шерлока, Джон понимает, что это правда. Доктору очень хочется запаниковать, но он из последних сил держится, пытается пошутить, растирая сонные глаза:
- Ты еще скажи мне, что я ослеп… - и смотрит на свою руку. Точнее, на место, где она, чисто теоретически должна находиться. Чернота. – Твою мать, - подводит итог Джон, плюхается обратно на подушку, - Кошмарный сон. Это все – кошмарный сон. Я встану с утра и пойду готовить овсянку… - Джон поуютнее устраивается на горе подушек и немедленно засыпает. Шерлок всю ночь проводит, разглядывая лицо спящего доктора.
***
Утром солнце светит так, что греет даже сквозь стекло окна в больничной палате, и проснувшийся Джон даже пытается улыбнуться, хотя ощущение тепла на его лице в сочетании с абсолютной чернотой и тишиной может только подтвердить, что он действительно ослеп. И оглох. Ему очень хочется рвать и метать, но делать это в больничной палате, по меньшей мере, неразумно, поэтому он просто терзает пальцами ни в чем не повинное одеяло. Вернувшийся Шерлок отбирает у него одеяло, пожимает пальцы и вновь куда-то уносится. За те несколько часов пока его нет, Джон успевает умыться и позавтракать с помощью медсестер (есть с ложечки до жути унизительно, хорошо, что Шерлок не увидел, как он извозился, пытаясь зачерпнуть еду сам)и изучить наощупь все доступные окрестности: шерстяное одеяло в мягком накрахмаленном пододеяльнике, прохладные металлические поручни, пластиковые трубки от капельниц. Теперь он сидит и повторяет про себя главу из медучебника про строение мозга и различные типы повреждений. Тешит себя надеждой, что повреждения временные и зрение и слух удастся восстановить прежде, чем Шерлок выгонит его на улицу… Хотя даже повышенной пенсии по инвалидности не хватит, чтобы снять в Лондоне что-то хоть мало-мальски приличное одному.
За этими невеселыми раздумьями его и застает Шерлок. Детектив врывается в палату, принося с собой запах хрусткого морозца и почему-то соли. Он сразу подходит к Джону, торопливо касается его рук ледяными кончиками пальцев, и Джон почти уже может представить, как сыщик привычно бормочет, излагая мысли по какому-то новому делу… и тут пальцы Джона ловят край тонкого шерстяного шарфа, выбившегося из-под расстегнутого пальто Шерлока. Доктор сосредоточенно тянет его на себя, прощупывает, наслаждаясь новизной ощущений. Шерлок замирает над ним в странном полупоклоне, наблюдая за тем, как Джон сосредоточенно хмурится, пытаясь извлечь как можно больше данных из этого куска ткани. Тогда детектив понимает, почему доктор всегда так внимательно следит за его работой. Сосредоточенные движения пальцев завораживают, как и малозаметные движения бровей, уголков губ. Джон раздувает ноздри, принюхиваясь к привычному мускусно-терпкому парфюму Шерлока и наконец отпускает шарф, откидываясь обратно на подушки.
- Был сегодня в Саутси? – шутит Джон. Шерлок удивленно оборачивается, согласно кивает, потом, спохватившись, легонько сжимает пальцы Джона. Тот невесело улыбается:
- От тебя пахнет морем.
***
Еще через несколько дней они возвращаются домой. Джон беспомощно цепляется за свою палку, сжимая пальцы до побелевших костяшек, будто бы это может помочь разогнать тьму перед глазами. Шерлок все еще рядом, подставляет плечо, поддерживает, разрешая Джону опираться на него, хотя тот изо всех сил пытается справиться сам, упрямо поджимая губы. Сейчас он даже немножко рад, что не видит, как миссис Хадсон нервно заламывает руки и начинает суетиться, помогая им двоим дойти до гостиной. Запах ее духов ужасающе приторен, и Джон торопливо утыкается носом в отворот знакомого пальто. Шерлок что-то говорит, и Джон чувствует вибрацию глубокого, бархатного голоса, прокатывающегося волной по грудной клетке под его носом.
Оставшись один в своей комнате, Джон наконец срывается. Здесь не очень-то развернешься – удается только, пребольно отбив бедро об тумбочку, повыкидывать вещи из шкафа и разметать по полу постельные принадлежности. Не раздеваясь, Джон падает на кровать и задумчиво ощупывает рукоятку своего верного «Зиг Зауэра». Металл быстро теплеет под пальцами, и Джон скользит по нему самыми подушечками пальцев. Кровать прогибается, его ладонь накрывают чужие пальцы, выворачивая пистолет из рук, и доктор отчего-то виновато опускает голову, прижимаясь спиной к груди Шерлока. Тот снова что-то говорит, и Джон, не удержавшись, протягивает руку, касаясь его горла. Шерлок на секунду замирает, позволяя доктору провести пальцами по кадыку, нащупать яремную вену и слегка погладить между ключиц. Потом снова повторяет одно и то же слово, и Джон аккуратно касается тонкой светлой кожи, чтобы, наконец, узнать, каково же его имя на ощупь.
часть 2/?
Джон уже неделю дома. Ходит по квартире как тень, медленно, аккуратно, иногда касаясь кончиками пальцев стены или косяка. Пытается привыкнуть. У него не очень-то выходит, но получается явно лучше, чем у Шерлока, который, кажется, уже настолько привык к своему спутнику, что осознание его недееспособности причиняет детективу почти физическую боль. «Жесткий диск» никак не желает форматироваться, и в груди ворочается какое-то непонятное, тянущее чувство. Шерлок долго ищет в позабытой части лексикона нужное слово и наконец, находит его. Вина. Он чувствует вину. Ведь если б Джон… Осознание не приносит облечения и Шерлок старается не смотреть на кресло, в котором так привычно разместился доктор Ватсон. Правда, теперь он не читает газет и не следит за перемещениями детектива по квартире, а просто молча сидит, закрыв глаза, и поглаживая трость. Иногда наклоняет голову, будто пытаясь что-то услышать, и распахивает глаза, вглядываясь в окружающую тьму.
Шерлок не любит прикосновений. Но в данном случае, это единственный способ обратиться к Джону, доказать ему, что он все еще нужен. И высокофукциональный социопат касается руки доктора. Проводит кончиками пальцев, раскрывает его ладонь, гладит теплые мозолистые пальцы, пожимает запястье, словно прощупывая пульс, касается нежной кожи на обратной стороне руки. Джон молчит, просто уверенно накрывает длинную кисть Шерлока второй ладонью. Они оба замирают на несколько секунд. Джон вздыхает и идет на кухню. Шерлоку становится совсем немножко стыдно за гору немытой посуды в раковине, но доктор не жалуется, просто включает воду и ждет, пока она смешается в раковине до приемлемой температуры. Чуть неловко тянет за край верхней тарелки и та с грохотом падает на пол, разлетаясь веером осколков. У Джона опускаются руки и дрожат уголки губ. Он не может упасть на колени и разрыдаться, он же был на войне, так почему же предательски покалывает в уголках глаз и собирается хлюпать в носу? Шерлок подхватывает полотенце и вытирает Джону руки. Наступая на осколки, идет к раковине и протягивает ему мокрую чашку, вытаскивая всю стопку посуды на край стола. Джон нащупывает край раковины, краны и принимается привычно полоскать чашку в воде, заодно запоминая выпуклый узор из геральдических лилий на ощупь. Его чашка гладкая, но на внутренней стороне есть крошечная щербинка – пить чай под канонадой чревато для любой эмали, будь то зубная или посудная. Шерлок с полотенцем ждет, пока Джон закончит и привычно барабанит пальцами по краю мойки.
Джон улыбается:
-Ты знаешь, что только что отстучал два раза подряд слово «fuck»? – Джон знает, что Шерлок не умеет краснеть, а отповеди доктор все равно не услышит, поэтому он немногое потерял. В отместку сыщик брызгает на Джона мыльной водой, но тот только фыркает и отряхивается.
***
Шерлоку сложно отвыкнуть посылать Джона за телефоном, но ему приходится смириться. Как и с тем, что все эксперименты и реактивы приходится оставлять в лаборатории Бартса. Джон не жалуется, просто редко покидает свое кресло, а Шерлоку, чтобы выяснить причины такого поведения, приходится как-то однажды вечером провести эксперимент. Он дожидается времени, когда Джон уходит спать и решительно завязывает себе глаза куском черной ткани.
Сначала с непривычки начинает шатать и очень хочется схватиться за что-нибудь, но пока удается только больно треснуться коленом о журнальный столик, так что спинка кресла оказывается рядом очень кстати. Шерлок успокаивает внезапно участившееся дыхание и идет на кухню. Там эксперимент заканчивается почти сразу – подозрительный звон и шипение со стороны стола вынуждают сорвать с глаз уже ненавистную повязку и восстановить подобие порядка. Детектив привычно падает на диван спиной вперед и пытается думать. Под закрытыми веками плавают цветные пятна, Шерлок думает о том, как же страшно – не видеть вовсе. А еще ему впервые в жизни жаль – что он бессилен, и все его знания – ничто перед простым ударом по голове.
***
- Прекрати мучить скрипку, - заявляет доктор, появляясь в дверях гостиной, - И здравствуйте, Майкрофт. Нет, я не слышу, у меня просто зубы ноют от твоего пиления.
- Травма определенно пошла вам на пользу, доктор Ватсон – бормочет Майкрофт, и Шерлок внезапно готов разбить инструмент об голову брата прямо сейчас. Старший Холмс недовольно морщится и вытаскивает из портфеля стопку распечаток.
- Ты, конечно, не озаботился тем, чтобы выяснить у врачей, что не так с нашим дорогим доктором, - Шерлок виновато опускает голову. – Я так до конца и не понял причину двусторонней потери слуха – пережатие слухового нерва кусочком кости черепа или сгустком крови возможно с одной стороны… Но вторая... возможно, перенос «слуховой галлюцинации». Это возможно излечить, я найму лучших врачей…
Шерлок не слушает дальше, он падает на колени перед Джоном, гладит его по седеющим вискам, чуть торчащим ушам и крепко сжимает запястья. Джон растерянно касается его щеки, стирая горячую влагу и тревожно спрашивает, что произошло…
UPD
часть 3/3 [END
В первые же полчаса, как Джон оказывается дома, вернувшись из клиники, Шерлок выпихивает его на улицу за покупками, бормоча что-то о том, что ему просто жизненно необходимо прибраться. Джон выходит на улицу и замирает в растерянности. Громко. Слишком громко. Первые десять минут среди этой какофонии у Джона уходят на то, чтобы успокоиться и попытаться сориентировать себя по хотя бы по сторонам света. Потом приступ паники проходит, и ноги привычно несут доктора в ближайший «Tesco». У Джона теперь новая трость, она длиннее и удобней старой, и по дороге доктор вспоминает все виденные фильмы про слепых, пытается перехватить непривычную рукоять поудобнее, чтобы не затекла всегда напряженная кисть. Прохожие ужасно отвлекают: сначала Джона очень тянет шарахнуться в сторону от каждой громогласной тени, а стайка восторженно щебечущих школьниц вынуждает его прижаться спиной к стене дома, пока они проходят мимо. По дороге в магазин Джон несколько раз задевает прохожих тростью по ногам, и сбивчиво извиняется, но на обратном пути соизмеряет амплитуду размаха и идет уже почти свободно, с ужасом понимая, что начинает к этому привыкать.
***
Еще через две недели Джон уже учится читать шрифт Брайля. Теперь, когда он слышит, становится гораздо проще. Шерлок дарит ему новый телефон (будь прокляты сенсорные экраны) и гарнитуру. И смеется, когда говорит, что ему придется теперь отучаться писать смски. Точнее, не так: детектив изгибает уголки губ в привычной улыбке, и говорит чуть быстрее, чем обычно – но Джон уже научился ощущать – и понимает, что Шерлок смеется. Он привычно уходит на рассвете, и как обычно, звонит в шесть утра, чтобы сообщить о новом, совершенно потрясающем открытии. Джон учится спать с гарнитурой на ухе и согласно мычать в нужные моменты, по-прежнему не просыпаясь. Когда Шерлоку становится скучно, он не стреляет в стену, а полночи маньячно тыкает иглой в лист плотной бумаги, чтобы Джон за завтраком нашел альбомный лист и час водил по нему пальцами, читая очередное послание из серии «все люди - идиоты». В конце записи привычные
. .
. ..
. . .
Шрифта Брайля оказывается недостаточно: Шерлок притаскивает из библиотеки толстенный том по нейрохирургии лохматого года, который написан азбукой Муна. Проклиная «старую добрую Англию и ее патриотов» Джон с Шерлоком принимаются и за нее. Чихая от пыли, возят пальцами по хрупким страницам, пока Шерлок сверяет буквы с таблицей и шепчет на ухо Джону о том, где бы можно было бы применить новый шифр. Однако шрифт оказывается довольно удобным и Джон вечером разбирает данные, чертя схемы на всем, что под руку попадется. Валяющийся на диване детектив, вздыхает, потом напоминает Джону о наличии в его телефоне диктофона, некоторое время дремлет под бубнеж, а потом ехидно интересуется у доктора, станет ли тот донимать своими новыми знаниями хирургов во время следующей операции. За это в него прилетает подушка с британским флагом, выхваченная Джоном из-под спины. Зашедший на огонек Майкрофт тоже получает по лбу мягким предметом интерьера и некоторое время стоит, недоуменно хлопая глазами, пока Шерлок приносит подушку из коридора и возвращает ее Джону.
Старший Холмс долго убеждает Шерлока в необходимости заняться еще одним «делом государственной важности», а Джон ощущает неприятное, липкое чувство, очень похожее на страх.
***
Вечером Шерлока все еще нет дома, и Джон начинает волноваться по-настоящему. Звонки заканчиваются длинными гудками, но доктор все еще держит себя в руках: в конце концов, чем он, слепой, может помочь абсолютно здоровому Шерлоку?
Однако раздавшийся ровно через три минуты звонок рушит все его почти безупречные логические построения. Разом вспотевшие пальцы скользят по пластику телефонной трубки и Джон скрежещет зубами, слыша ненавистный голос на той стороне.
- Что, Джонни-бой, сможешь найти своего хозяина по запаху? У тебя три часа. – Джим заливисто смеется, почти как тогда, во сне, к горлу Джона подкатывает комок желчи и наверняка потемнело бы в глазах, не будь перед ними уже так непроглядно темно.
Ватсон срывается с места, забыв обо всем. Он даже забывает спросить, что с Шерлоком, как он…
На город опускается очередная ночь, но что до ночи человеку, который не видит? Пробраться на стройку оказывает не так уж и сложно, гораздо сложнее подниматься по лестницам без перил, бежать по пролетам, у которых не хватает внешних стен, оступаясь на битом стекле, раня кончики пальцев о стены и слышать хоть что-то кроме собственного сердцебиения, тяжелого дыхания и шума крови в ушах. «Чертова карикатура на случай с таксистом,» – думает Джон, срывая голос и спускаясь в подвал, пахнущий сыростью и гнилью.
- Гениальный детектив, дурья твоя башка, что же тебе пообещали на этот раз? – Джон говорит вслух, но голос его звучит странно в гулкой тишине подвала и он замолкает. Чтобы расслышать хриплое дыхание и кашель из дальнего угла помещения. Джон так туда спешит, что едва не спотыкается о лежащее тело.
- Шерлок! Шерлок! Да не молчи же ты! – Джон ворочает непослушное тело, укладывает голову детектива к себе на колени, прижимается ухом к груди, слышит там кошмарные хрипы и горит желанием надавать этому идиоту по лицу. Потом, когда он поправится. Пока же Джон стаскивает с себя куртку, свитер и рубашку, раздевает Шерлока, который невнятно что-то бормочет – он ледяной, тощий и ужасно костлявый, хотя кожа у его на ощупь гладкая-гладкая и доктору очень хочется прикоснуться к ней губами, и он с трудом одергивает себя. Рубашка Джона ему коротка, как впрочем, и свитер – но это же “Aran”, настоящая шерсть, черт побери, он должен греть – не хуже того чертового шерстяного пальто!
Шерлок неловкий как птенец – состоит, кажется, из одних костей и углов, прижимается к Джону, устраиваясь у него на руках, тепло дышит в шею, сопит и зовет Джона по имени так, что у того внутри все переворачивается. Доктор понимает – гениальный мальчишка сорвался сюда, потому что ему обещали лекарство - лекарство для него, для Джона, и он пошел, точно так же, как и сам Джон – за ним. А Джиму, наверное, до колик смешно наблюдать за этими очаровательными обниманиями на грязном ледяном полу заброшенной стройки… Джон со всей дури хлопает себя по лбу – уж Майкрофту-то можно было позвонить... оба идиоты…
***
Через двадцать минут тишину стройки вспарывают грохотом вертолетные винты. Бледно-зеленый от ярости Майкрофт (жаль, что это видит только Антея, хотя Джону хватает и ледяной, как Северный Полюс, интонации) буквально за шкирку вытягивает их двоих из подвала, и всю дорогу до клиники шипит, как рассерженный кот, обещая пустить Мориарти на донорские органы. Шерлок под это шипение, похоже, только крепче засыпает, уткнувшись носом в плечо доктора.
***
Первое, что видит Джон на следующее утро – льдисто-серые, ясные, как летнее небо над Лондоном глаза. Яркий свет заставляет его щуриться, и теплая ладонь сдвигает повязку обратно, закрывая обзор, но эта темнота уже не так страшна, как прежде – она пахнет теплом и солнцем.
Через две недели квартиранты миссис Хадсон опять разводят бардак, палят по стенам и последовательно ломают диван, кровать и кресло – видимо, в процессе каких-то очень важных исследований…
Джим с нежностью хранит запись произошедшего в подвале, а Майкрофт подумывает о том, что ему все же следовало встроить жучок куда-нибудь в доктора Ватсона.
URL записиНазвание: Darkness
Автор: sKarEd
Пейринг:Шерлок\Джон
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Отказ: За все спасибо АКД, актерам и Гэтиссу с Моффатом.
От автора: На заявку, не прошедшую в последний кинк
Джон/Шерлок.
Из-за последствий травмы, Джон теряет зрение.
Шерлок чувствует себя виноватым. Но при этом не теряет свой дух "экспериментатора". В один из вечеров, он завязывает себя глаза, чтобы понять, как теперь себя чувствует Джон.
Если автор решится на постельную сцену - акцент на ощущения, запахи, слух.
Насчет постели не знаю, они сами пока не знают.
Аудиально к исполнению сподвигло это
So I stayed in the darkness with you...
Часть 1/?
- Шерлок! Да постой же ты!
Джон тяжело дышит и думает о том, что его военная подготовка никуда не годится, потому что угнаться за длинноногим сыщиком с каждым разом все сложнее, а списывать все на возраст ему еще рано. Увлекшись самокопанием и сосредоточившись на спине бегущего впереди детектива, доктор как-то упускает момент удара по собственной голове и даже успевает удивиться виду надвигающегося на него асфальта. Тот теркой проходится по подставленным ладоням и плещет в лицо холодом лужи, прежде чем доктора окутывает благословенная тьма.
***
Доктор слышит отдаленные крики «Джон! Джон!», почему-то – визгливый смех Джима, и вкрадчивый шепот Майкрофта, они все сплетаются в какую-то психоделическую какофонию и доктор очень, очень желает проснуться. Но вокруг по-прежнему темно.
Шерлок привычно вытягивает длинные ноги, удобнее устраиваясь на жестком больничном стуле. Ему надоело приходить сюда каждый день, «Неразумная трата времени» - поясняет он инспектору, поэтому теперь он здесь просто живет. Спит когда придется, на жесткой скамейке, притащенной из приемного покоя, немногим чаще ест в местной столовой, обрекая себя на общение с Молли и Адерсоном, - хотя те, кажется и вовсе перестали его донимать – и терпеливо ждет.
И взгляд карих глаз для него теперь – величайшая ценность, хотя в этом он не признается никогда и никому – даже себе. Поэтому когда Джон первый раз приходит в себя, глубокой ночью, Шерлок бросает все дела и спешит к кровати.
- Джон?
Реакции нет. Тот даже не поворачивает в его сторону головы, продолжая бездумно смотреть в потолок. Шерлок задумывается. «Повреждения затылочной доли головного мозга… последствия могут быть… разными».- Всплывают в его мозгу слова парамедика, забиравшего Джона с улицы. Сыщик аккуратно проводит ладонью перед глазами доктора, вздыхает, понимая, что доктор действительно ослеп.
Когда сыщик аккуратно касается руки Джона, тот вздрагивает так, что чуть не вырывает из рук капельницы, нервно дергает головой.
- Шерлок? – голос сорван, но доктор Ватсон держит себя в руках, пытаясь не показать страха, - Шерлок, ты меня напугал. Вечно подкрадываешься, как кот… Чего ты молчишь?
Прохладные пальцы доктора крепче сжимаются на кисти Шерлока, тому уже почти больно, но он терпит, потому что это неважно.
- Почему ты молчишь? Не можешь говорить? Где мы, Шерлок? – доктор пытается успокоить себя этим потоком вопросов, отвлечься от того, что подсказывают оставшиеся органы чувств. Они сообщают ему о том, что он укрыт теплым, но слегка колючим больничным одеялом, истыкан иглами как еж и, судя по запахам, находится в самой что ни на есть обычной больнице, - скорее всего, даже в родном Бартсе.
- Почему я тебя не слышу? Я… оглох, да?
По тому, как судорожно сжимаются пальцы Шерлока, Джон понимает, что это правда. Доктору очень хочется запаниковать, но он из последних сил держится, пытается пошутить, растирая сонные глаза:
- Ты еще скажи мне, что я ослеп… - и смотрит на свою руку. Точнее, на место, где она, чисто теоретически должна находиться. Чернота. – Твою мать, - подводит итог Джон, плюхается обратно на подушку, - Кошмарный сон. Это все – кошмарный сон. Я встану с утра и пойду готовить овсянку… - Джон поуютнее устраивается на горе подушек и немедленно засыпает. Шерлок всю ночь проводит, разглядывая лицо спящего доктора.
***
Утром солнце светит так, что греет даже сквозь стекло окна в больничной палате, и проснувшийся Джон даже пытается улыбнуться, хотя ощущение тепла на его лице в сочетании с абсолютной чернотой и тишиной может только подтвердить, что он действительно ослеп. И оглох. Ему очень хочется рвать и метать, но делать это в больничной палате, по меньшей мере, неразумно, поэтому он просто терзает пальцами ни в чем не повинное одеяло. Вернувшийся Шерлок отбирает у него одеяло, пожимает пальцы и вновь куда-то уносится. За те несколько часов пока его нет, Джон успевает умыться и позавтракать с помощью медсестер (есть с ложечки до жути унизительно, хорошо, что Шерлок не увидел, как он извозился, пытаясь зачерпнуть еду сам)и изучить наощупь все доступные окрестности: шерстяное одеяло в мягком накрахмаленном пододеяльнике, прохладные металлические поручни, пластиковые трубки от капельниц. Теперь он сидит и повторяет про себя главу из медучебника про строение мозга и различные типы повреждений. Тешит себя надеждой, что повреждения временные и зрение и слух удастся восстановить прежде, чем Шерлок выгонит его на улицу… Хотя даже повышенной пенсии по инвалидности не хватит, чтобы снять в Лондоне что-то хоть мало-мальски приличное одному.
За этими невеселыми раздумьями его и застает Шерлок. Детектив врывается в палату, принося с собой запах хрусткого морозца и почему-то соли. Он сразу подходит к Джону, торопливо касается его рук ледяными кончиками пальцев, и Джон почти уже может представить, как сыщик привычно бормочет, излагая мысли по какому-то новому делу… и тут пальцы Джона ловят край тонкого шерстяного шарфа, выбившегося из-под расстегнутого пальто Шерлока. Доктор сосредоточенно тянет его на себя, прощупывает, наслаждаясь новизной ощущений. Шерлок замирает над ним в странном полупоклоне, наблюдая за тем, как Джон сосредоточенно хмурится, пытаясь извлечь как можно больше данных из этого куска ткани. Тогда детектив понимает, почему доктор всегда так внимательно следит за его работой. Сосредоточенные движения пальцев завораживают, как и малозаметные движения бровей, уголков губ. Джон раздувает ноздри, принюхиваясь к привычному мускусно-терпкому парфюму Шерлока и наконец отпускает шарф, откидываясь обратно на подушки.
- Был сегодня в Саутси? – шутит Джон. Шерлок удивленно оборачивается, согласно кивает, потом, спохватившись, легонько сжимает пальцы Джона. Тот невесело улыбается:
- От тебя пахнет морем.
***
Еще через несколько дней они возвращаются домой. Джон беспомощно цепляется за свою палку, сжимая пальцы до побелевших костяшек, будто бы это может помочь разогнать тьму перед глазами. Шерлок все еще рядом, подставляет плечо, поддерживает, разрешая Джону опираться на него, хотя тот изо всех сил пытается справиться сам, упрямо поджимая губы. Сейчас он даже немножко рад, что не видит, как миссис Хадсон нервно заламывает руки и начинает суетиться, помогая им двоим дойти до гостиной. Запах ее духов ужасающе приторен, и Джон торопливо утыкается носом в отворот знакомого пальто. Шерлок что-то говорит, и Джон чувствует вибрацию глубокого, бархатного голоса, прокатывающегося волной по грудной клетке под его носом.
Оставшись один в своей комнате, Джон наконец срывается. Здесь не очень-то развернешься – удается только, пребольно отбив бедро об тумбочку, повыкидывать вещи из шкафа и разметать по полу постельные принадлежности. Не раздеваясь, Джон падает на кровать и задумчиво ощупывает рукоятку своего верного «Зиг Зауэра». Металл быстро теплеет под пальцами, и Джон скользит по нему самыми подушечками пальцев. Кровать прогибается, его ладонь накрывают чужие пальцы, выворачивая пистолет из рук, и доктор отчего-то виновато опускает голову, прижимаясь спиной к груди Шерлока. Тот снова что-то говорит, и Джон, не удержавшись, протягивает руку, касаясь его горла. Шерлок на секунду замирает, позволяя доктору провести пальцами по кадыку, нащупать яремную вену и слегка погладить между ключиц. Потом снова повторяет одно и то же слово, и Джон аккуратно касается тонкой светлой кожи, чтобы, наконец, узнать, каково же его имя на ощупь.
часть 2/?
Джон уже неделю дома. Ходит по квартире как тень, медленно, аккуратно, иногда касаясь кончиками пальцев стены или косяка. Пытается привыкнуть. У него не очень-то выходит, но получается явно лучше, чем у Шерлока, который, кажется, уже настолько привык к своему спутнику, что осознание его недееспособности причиняет детективу почти физическую боль. «Жесткий диск» никак не желает форматироваться, и в груди ворочается какое-то непонятное, тянущее чувство. Шерлок долго ищет в позабытой части лексикона нужное слово и наконец, находит его. Вина. Он чувствует вину. Ведь если б Джон… Осознание не приносит облечения и Шерлок старается не смотреть на кресло, в котором так привычно разместился доктор Ватсон. Правда, теперь он не читает газет и не следит за перемещениями детектива по квартире, а просто молча сидит, закрыв глаза, и поглаживая трость. Иногда наклоняет голову, будто пытаясь что-то услышать, и распахивает глаза, вглядываясь в окружающую тьму.
Шерлок не любит прикосновений. Но в данном случае, это единственный способ обратиться к Джону, доказать ему, что он все еще нужен. И высокофукциональный социопат касается руки доктора. Проводит кончиками пальцев, раскрывает его ладонь, гладит теплые мозолистые пальцы, пожимает запястье, словно прощупывая пульс, касается нежной кожи на обратной стороне руки. Джон молчит, просто уверенно накрывает длинную кисть Шерлока второй ладонью. Они оба замирают на несколько секунд. Джон вздыхает и идет на кухню. Шерлоку становится совсем немножко стыдно за гору немытой посуды в раковине, но доктор не жалуется, просто включает воду и ждет, пока она смешается в раковине до приемлемой температуры. Чуть неловко тянет за край верхней тарелки и та с грохотом падает на пол, разлетаясь веером осколков. У Джона опускаются руки и дрожат уголки губ. Он не может упасть на колени и разрыдаться, он же был на войне, так почему же предательски покалывает в уголках глаз и собирается хлюпать в носу? Шерлок подхватывает полотенце и вытирает Джону руки. Наступая на осколки, идет к раковине и протягивает ему мокрую чашку, вытаскивая всю стопку посуды на край стола. Джон нащупывает край раковины, краны и принимается привычно полоскать чашку в воде, заодно запоминая выпуклый узор из геральдических лилий на ощупь. Его чашка гладкая, но на внутренней стороне есть крошечная щербинка – пить чай под канонадой чревато для любой эмали, будь то зубная или посудная. Шерлок с полотенцем ждет, пока Джон закончит и привычно барабанит пальцами по краю мойки.
Джон улыбается:
-Ты знаешь, что только что отстучал два раза подряд слово «fuck»? – Джон знает, что Шерлок не умеет краснеть, а отповеди доктор все равно не услышит, поэтому он немногое потерял. В отместку сыщик брызгает на Джона мыльной водой, но тот только фыркает и отряхивается.
***
Шерлоку сложно отвыкнуть посылать Джона за телефоном, но ему приходится смириться. Как и с тем, что все эксперименты и реактивы приходится оставлять в лаборатории Бартса. Джон не жалуется, просто редко покидает свое кресло, а Шерлоку, чтобы выяснить причины такого поведения, приходится как-то однажды вечером провести эксперимент. Он дожидается времени, когда Джон уходит спать и решительно завязывает себе глаза куском черной ткани.
Сначала с непривычки начинает шатать и очень хочется схватиться за что-нибудь, но пока удается только больно треснуться коленом о журнальный столик, так что спинка кресла оказывается рядом очень кстати. Шерлок успокаивает внезапно участившееся дыхание и идет на кухню. Там эксперимент заканчивается почти сразу – подозрительный звон и шипение со стороны стола вынуждают сорвать с глаз уже ненавистную повязку и восстановить подобие порядка. Детектив привычно падает на диван спиной вперед и пытается думать. Под закрытыми веками плавают цветные пятна, Шерлок думает о том, как же страшно – не видеть вовсе. А еще ему впервые в жизни жаль – что он бессилен, и все его знания – ничто перед простым ударом по голове.
***
- Прекрати мучить скрипку, - заявляет доктор, появляясь в дверях гостиной, - И здравствуйте, Майкрофт. Нет, я не слышу, у меня просто зубы ноют от твоего пиления.
- Травма определенно пошла вам на пользу, доктор Ватсон – бормочет Майкрофт, и Шерлок внезапно готов разбить инструмент об голову брата прямо сейчас. Старший Холмс недовольно морщится и вытаскивает из портфеля стопку распечаток.
- Ты, конечно, не озаботился тем, чтобы выяснить у врачей, что не так с нашим дорогим доктором, - Шерлок виновато опускает голову. – Я так до конца и не понял причину двусторонней потери слуха – пережатие слухового нерва кусочком кости черепа или сгустком крови возможно с одной стороны… Но вторая... возможно, перенос «слуховой галлюцинации». Это возможно излечить, я найму лучших врачей…
Шерлок не слушает дальше, он падает на колени перед Джоном, гладит его по седеющим вискам, чуть торчащим ушам и крепко сжимает запястья. Джон растерянно касается его щеки, стирая горячую влагу и тревожно спрашивает, что произошло…
UPD
часть 3/3 [END
В первые же полчаса, как Джон оказывается дома, вернувшись из клиники, Шерлок выпихивает его на улицу за покупками, бормоча что-то о том, что ему просто жизненно необходимо прибраться. Джон выходит на улицу и замирает в растерянности. Громко. Слишком громко. Первые десять минут среди этой какофонии у Джона уходят на то, чтобы успокоиться и попытаться сориентировать себя по хотя бы по сторонам света. Потом приступ паники проходит, и ноги привычно несут доктора в ближайший «Tesco». У Джона теперь новая трость, она длиннее и удобней старой, и по дороге доктор вспоминает все виденные фильмы про слепых, пытается перехватить непривычную рукоять поудобнее, чтобы не затекла всегда напряженная кисть. Прохожие ужасно отвлекают: сначала Джона очень тянет шарахнуться в сторону от каждой громогласной тени, а стайка восторженно щебечущих школьниц вынуждает его прижаться спиной к стене дома, пока они проходят мимо. По дороге в магазин Джон несколько раз задевает прохожих тростью по ногам, и сбивчиво извиняется, но на обратном пути соизмеряет амплитуду размаха и идет уже почти свободно, с ужасом понимая, что начинает к этому привыкать.
***
Еще через две недели Джон уже учится читать шрифт Брайля. Теперь, когда он слышит, становится гораздо проще. Шерлок дарит ему новый телефон (будь прокляты сенсорные экраны) и гарнитуру. И смеется, когда говорит, что ему придется теперь отучаться писать смски. Точнее, не так: детектив изгибает уголки губ в привычной улыбке, и говорит чуть быстрее, чем обычно – но Джон уже научился ощущать – и понимает, что Шерлок смеется. Он привычно уходит на рассвете, и как обычно, звонит в шесть утра, чтобы сообщить о новом, совершенно потрясающем открытии. Джон учится спать с гарнитурой на ухе и согласно мычать в нужные моменты, по-прежнему не просыпаясь. Когда Шерлоку становится скучно, он не стреляет в стену, а полночи маньячно тыкает иглой в лист плотной бумаги, чтобы Джон за завтраком нашел альбомный лист и час водил по нему пальцами, читая очередное послание из серии «все люди - идиоты». В конце записи привычные
. .
. ..
. . .
Шрифта Брайля оказывается недостаточно: Шерлок притаскивает из библиотеки толстенный том по нейрохирургии лохматого года, который написан азбукой Муна. Проклиная «старую добрую Англию и ее патриотов» Джон с Шерлоком принимаются и за нее. Чихая от пыли, возят пальцами по хрупким страницам, пока Шерлок сверяет буквы с таблицей и шепчет на ухо Джону о том, где бы можно было бы применить новый шифр. Однако шрифт оказывается довольно удобным и Джон вечером разбирает данные, чертя схемы на всем, что под руку попадется. Валяющийся на диване детектив, вздыхает, потом напоминает Джону о наличии в его телефоне диктофона, некоторое время дремлет под бубнеж, а потом ехидно интересуется у доктора, станет ли тот донимать своими новыми знаниями хирургов во время следующей операции. За это в него прилетает подушка с британским флагом, выхваченная Джоном из-под спины. Зашедший на огонек Майкрофт тоже получает по лбу мягким предметом интерьера и некоторое время стоит, недоуменно хлопая глазами, пока Шерлок приносит подушку из коридора и возвращает ее Джону.
Старший Холмс долго убеждает Шерлока в необходимости заняться еще одним «делом государственной важности», а Джон ощущает неприятное, липкое чувство, очень похожее на страх.
***
Вечером Шерлока все еще нет дома, и Джон начинает волноваться по-настоящему. Звонки заканчиваются длинными гудками, но доктор все еще держит себя в руках: в конце концов, чем он, слепой, может помочь абсолютно здоровому Шерлоку?
Однако раздавшийся ровно через три минуты звонок рушит все его почти безупречные логические построения. Разом вспотевшие пальцы скользят по пластику телефонной трубки и Джон скрежещет зубами, слыша ненавистный голос на той стороне.
- Что, Джонни-бой, сможешь найти своего хозяина по запаху? У тебя три часа. – Джим заливисто смеется, почти как тогда, во сне, к горлу Джона подкатывает комок желчи и наверняка потемнело бы в глазах, не будь перед ними уже так непроглядно темно.
Ватсон срывается с места, забыв обо всем. Он даже забывает спросить, что с Шерлоком, как он…
На город опускается очередная ночь, но что до ночи человеку, который не видит? Пробраться на стройку оказывает не так уж и сложно, гораздо сложнее подниматься по лестницам без перил, бежать по пролетам, у которых не хватает внешних стен, оступаясь на битом стекле, раня кончики пальцев о стены и слышать хоть что-то кроме собственного сердцебиения, тяжелого дыхания и шума крови в ушах. «Чертова карикатура на случай с таксистом,» – думает Джон, срывая голос и спускаясь в подвал, пахнущий сыростью и гнилью.
- Гениальный детектив, дурья твоя башка, что же тебе пообещали на этот раз? – Джон говорит вслух, но голос его звучит странно в гулкой тишине подвала и он замолкает. Чтобы расслышать хриплое дыхание и кашель из дальнего угла помещения. Джон так туда спешит, что едва не спотыкается о лежащее тело.
- Шерлок! Шерлок! Да не молчи же ты! – Джон ворочает непослушное тело, укладывает голову детектива к себе на колени, прижимается ухом к груди, слышит там кошмарные хрипы и горит желанием надавать этому идиоту по лицу. Потом, когда он поправится. Пока же Джон стаскивает с себя куртку, свитер и рубашку, раздевает Шерлока, который невнятно что-то бормочет – он ледяной, тощий и ужасно костлявый, хотя кожа у его на ощупь гладкая-гладкая и доктору очень хочется прикоснуться к ней губами, и он с трудом одергивает себя. Рубашка Джона ему коротка, как впрочем, и свитер – но это же “Aran”, настоящая шерсть, черт побери, он должен греть – не хуже того чертового шерстяного пальто!
Шерлок неловкий как птенец – состоит, кажется, из одних костей и углов, прижимается к Джону, устраиваясь у него на руках, тепло дышит в шею, сопит и зовет Джона по имени так, что у того внутри все переворачивается. Доктор понимает – гениальный мальчишка сорвался сюда, потому что ему обещали лекарство - лекарство для него, для Джона, и он пошел, точно так же, как и сам Джон – за ним. А Джиму, наверное, до колик смешно наблюдать за этими очаровательными обниманиями на грязном ледяном полу заброшенной стройки… Джон со всей дури хлопает себя по лбу – уж Майкрофту-то можно было позвонить... оба идиоты…
***
Через двадцать минут тишину стройки вспарывают грохотом вертолетные винты. Бледно-зеленый от ярости Майкрофт (жаль, что это видит только Антея, хотя Джону хватает и ледяной, как Северный Полюс, интонации) буквально за шкирку вытягивает их двоих из подвала, и всю дорогу до клиники шипит, как рассерженный кот, обещая пустить Мориарти на донорские органы. Шерлок под это шипение, похоже, только крепче засыпает, уткнувшись носом в плечо доктора.
***
Первое, что видит Джон на следующее утро – льдисто-серые, ясные, как летнее небо над Лондоном глаза. Яркий свет заставляет его щуриться, и теплая ладонь сдвигает повязку обратно, закрывая обзор, но эта темнота уже не так страшна, как прежде – она пахнет теплом и солнцем.
Через две недели квартиранты миссис Хадсон опять разводят бардак, палят по стенам и последовательно ломают диван, кровать и кресло – видимо, в процессе каких-то очень важных исследований…
Джим с нежностью хранит запись произошедшего в подвале, а Майкрофт подумывает о том, что ему все же следовало встроить жучок куда-нибудь в доктора Ватсона.